30 лет роману Владимира Короткевича «Чорны замак Альшанскi»Как–то Короткевича спросили о его последнем на то время романе «Чорны замак Альшанскi». Писатель ответил, смутив возвышенно настроенную журналистку:
— Гэта чысты дэтэктыў. I нiчога больш.
Конечно, великий Короткевич лукавил. Детективный сюжет для него, как обычно, только фантик для достаточно серьезных рассуждений. Впрочем, и все каноны детектива соблюдены — не зря на вопрос о любимых книгах писатель сказал: «I, прызнаюся, хоць ведаю, што сёй–той скрывiцца, перад працай, якая патрабуе разлiчанай, завостранай думкi, вельмi люблю чытаць добрыя дэтэктывы. Сапраўды добрыя. Да iх залiчваю не толькi Сiмянона i лепшыя раманы Агаты Крысцi, але й роднага па духу Стывенсана. I, калi браць вяршынi, на якiя нават дыхаць цяжка, — «Братоў Карамазавых».
Детективы очень любила читать и жена Владимира Короткевича Валентина. Именно ее образ узнается в образе главной героини романа «Чорны замак Альшанскi» археолога Сташки Гринич. Писатель Адам Глобус, живший с Владимиром Короткевичем в одном подъезде, вспоминает, что тот утверждал: «Дэтэктывы я пiшу для жонкi!» А та хвалилась, что ее муж — рыцарь, который подарил ей замок.
В «Чорным замку Альшанскiм» запоминающихся героев много. Самый «крупный», пожалуй, как раз и есть упомянутый замок, прототипом которого послужило сооружение в Гольшанах:
Чорны замак Альшанскi. Месяц нырае ў хмарах.
Вежы туманныя ў змроку сны аб мiнулым мараць...
Разумеется, запоминается и главный герой, историк Антон Космич, в котором Короткевич изобразил себя, пожалуй, больше, чем даже в романе «Нельга забыць». «Светлы шатэн, вочы сiнiя, нос сярэднi, рот — шчылiнаю ў паштовай скрынцы на галоўпаштамце, морда — сумесь варага з неандэртальцам, рукi граблями, ногi доўгiя, нiбы ў палескага злодзея...» Запоминается и Валюжинич — альтер эго автора в веках минувших, и ксендз, бывший подпольщик. И погибший историк Марьян Пташинский, и совершенно шикарный образ местного юродивого Людвика Лопотухи. Обычный западнобелорусский мальчишка благодаря своему таланту получил университетское образование, насмотрелся ужасов войны и утратил память и блуждает по развалинам, пророчествуя, как и положено юродивому... Он — носитель страшной тайны, за которой все охотятся, но сам ее осознать не в состоянии, потому что боится вспоминать. Прямо что–то из Шекспира, символ утратившего историческую память народа.
Но мне хочется поговорить о другом герое, родившемся 30 лет назад. О второстепенном персонаже, по моему впечатлению, затмившем собою главных. А именно — о Витовте Шапо–Калавуре–Лыгановском. Он же — князь Ольшанский. Последний из рода.
В этом образе — апогей спора автора с самим собой о благородном сословии Беларуси. В произведениях Короткевича даже положительные герои–аристократы часто сами себя изобличают, мол, попили предки народной кровушки, а мы, жить недостойные, готовы расплатиться. С другой стороны, образы рыцаря и прекрасной дамы — магистральные для романтизма. И обойтись без них Короткевич не мог. Это с его стороны был вызов времени, в котором считалось, что исторический белорус — мужик, пан сохи и косы. Владимир Короткевич дал иной образ национального героя. Образованного, обученного военному искусству, физически красивого. Князя Загорского, Гервасия Выливаху, Ракутовича — Багряного властелина...
«А вось i ён сам. Выключна складзены, з пародзiстым бронзавым аблiччам, нiбы сярэднявяковы кандацьер з медаля. Хвалiстая грыва срэбных валасоў, рот з цвёрдым прыкусам, шэрыя вочы глядзяць пiльна. Рэдка мне даводзiлася бачыць прыгажэйшы мужчынскi твар. I разумнейшы таксама».
Это портрет Витовта Лыгановского. К этому добавляется, что герой — талантливый психиатр, а в квартире его полно африканских масок и копий.
Не правда ли, для рядового злодея слишком шикарная экспозиция?
Про отвратительные поступки злодея, как и водится, мы узнаем только в конце романа. Он организовывает банду убийц и негодяев, которые помогают ему искать сокровища предков, не гнушаясь никакими методами. Убивают, шантажируют, избивают, воруют... Сам Лыгановский потихоньку травит врагов наркотиком собственного изобретения. При этом еще главного героя пытается убедить, что у того «крыша поехала». Несчастного Лопотуху, который когда–то работал библиотекарем у его отца, старого князя Ольшанского, обрекает на смерть, убедившись, что к тому может вернуться память. В общем, мраки... А так — милейший, интеллектуальный человек, пользующийся у главных положительных героев симпатией и уважением.
С этой позиции образ очень схож с образом небезызвестного Баскервиля, тайного наследника, ботаника, любителя бабочек и воспитателя собаки Баскервилей. Это уже аксиома, что сюжеты «Дзiкага палявання караля Стаха» и «Собаки Баскервилей» практически идентичны... Вот только образы главных злодеев немного не схожи: утонченный Баскервиль и могучий, сарматского пошиба Дуботовк. Зато в «Чорным замку Альшанскiм» Лыгановский даже профессией напоминает Баскервиля: естествоиспытатель, понимаешь... Как и Баскервиль, Лыгановский — Ольшанский пробирался за редкими экземплярами бабочек–цветов в самые гиблые места. И красавица имеется для манипуляций. У Баскервиля была его жена–креолка, у Лыгановского — легкомысленная Зоя, в которую влюблен Космич. И та и другая, кстати, влюбляются в своих «жертв», за которыми им приказано следить, и предают своих «хозяев».
Но если Баскервиль — хладнокровный негодяй, то Ольшанский... Судите сами.
Во–первых, он не ищет богатств. Единственное, что ему нужно из наследия предков, это бумаги, подтверждающие древность его рода. Потому что он — последний и хочет «хоць памерцi пад сваiм iмем». В юности ушел из дому — в знак протеста, захваченный революционной борьбой. Добивался всего сам. Путешествовал по Африке, Индии. Стал великим ученым. Сотрудничество отца с немцами осуждал. И после войны, хотя мог благодаря своим открытиям стать миллиардером, вернулся на родину предков... Искать реликвии. И когда пришло время отвечать, не стал прятаться и ловчить.
В конце романа, как водится, — очная ставка с разоблаченным преступником. Лыгановский — Ольшанский иронизирует над собой и возможной своей смертью, а другие герои вовсю жалеют, как он бездарно распорядился своей жизнью. «Кепска мне было. Магутны склад гожага цела, дасканалае ў сваiм гонары аблiчча, iльвiная грыва сiвых валасоў. У кiно такiх здымаць, трымаць у лепшых сябрах, баранiць за ўсялякую цану. А замест гэтага за дасканалай, боскай абалонай раз’едзеная ржою наскрозь, аблепленая да апошняга крывёю i багнам сутнасць», — рассуждает Антон Космич.
С одной стороны, всем известно пушкинское: гений и злодейство — две вещи несовместные. С другой стороны, опять же всем известно, что гениальным людям прощается многое. Особенно что касается ученых, зло и добро в их деятельности трудно разделить. Нобель изобретает динамит, а потом основывает Нобелевскую премию... Бактериологическое оружие, водородная бомба... Мало кто находил в себе мужество отказаться от своего открытия, замолчать его... Витовт Ольшанский смог.
Он открыл, пользуясь несовершенными лабораториями, без помощников и финансовых вливаний уникальное вещество. Анальгетик, который не входит в состав обмена веществ организма и не дает привыкания, наркомании. Идеальный наркотик.
Ольшанский не питает иллюзий насчет нравов человечества: «I вось я думаю, што гэта будзе дрэнны падарунак людзям. Хай знiкне са мной...»
Последний князь покончил с собой в камере, использовав ампулу, зашитую под зубами, — для этого пришлось нажать ложкой так, что сломалось два зуба. Как делает вывод Космич, смерть неслабого человека. Впрочем, на образ сильного демонического героя работали и высказывания Ольшанского в духе Демона и Карла Моора: «Я даўно падрыхтаваўся i да вяршынь, i да смерцi», «Я — Альшанскi, i памру як Альшанскi».
И нельзя тут не усмотреть сходство Витовта Ольшанского с Виктором Франкенштейном, который тоже изобрел своего монстра и тоже предпочел умереть вместе со своим открытием.
«Какой материал пропал...» — рассуждают положительные герои. Слово–то какое — «материал»... Вспоминается стихотворение расстрелянного в 1937–м поэта Валерия Морякова: «Чалавек — гэта вам не мумiя,/ Узяў са склепу i выштурхнуў вон. Чалавек — гэта сад з залатымi думамi,/ Дзе па жылах праходзiць блакiтны агонь». Да, Ольшанский — злодей. Безжалостный и умный, но с собственным кодексом чести. Достойный враг. Неоднозначный образ. И если бы по «Чорнаму замку Альшанскаму» начали писать фанфикшн, уверена, «черный лекарь» стал бы излюбленным героем — девчонки, которые и являются основными авторшами «фанфиков», обожают подобных зловещих персонажей.
Не знаю, как вам, а мне была бы интересна альтернативная история жизни «черного лекаря».
