 За решеткой «реальные пацаны» и авторитеты преступного мира выглядят жалкими и беспомощными
— Сдайте сотовый, паспорт, распишитесь и получите пропуск, — говорит дежурный.
Щелчок металлической двери. Еще шаг — и я за «колючкой». На зоне. В кармане разрешение Департамента исполнения наказаний Министерства внутренних дел Беларуси на посещение оршанской исправительной колонии № 8.
Чистые дорожки, аккуратные клумбы. Вроде ничего страшного, разве что высокий забор и надзирательная вышка напоминают о том, где я нахожусь. На улице построение. В 9.00 группа одинаково одетых людей в черном идет на утренний медосмотр.
А «пожарники» здесь тихие…
В «восьмерке» более 3,5 тысячи заключенных. Население, как в небольшом городке. Столько же людей живет, например, в Турове. Здесь сидят в основном воры, мошенники, убийцы. Большинство из них — рецидивисты. Не опасно ли работать в такой среде?
— Что вы, заключенные у нас как шелковые. Исправительный процесс кого угодно сделает смирным и послушным, — говорит начальник исправительной колонии № 8 Анатолий Лукашевич. — Везде чистота, в отрядах порядок!
Сам удивился: никаких камер, железных дверей и неба «в клеточку». Двухъярусные койки, как в военных казармах, разрисованные цветами стены, радиоприемники. Понятно: это колония не строгого, а обычного режима.
Молодой парень рисует на ватмане чей-то портрет. Александр Князьков готовит настенную газету. Художник — один из участников бывшей кричевской преступной банды, младший брат одного из ее главарей — Вячеслава Князькова. Более трех лет эта группировка орудовала на территории Могилевской и Минской областей. На ее счету 5 убийств, 15 разбойных нападений… Александру дали 25 лет. Когда выйдет на свободу, ему стукнет под 50…
— Я как будто уже постарел и многое понял, — признается Князьков. — Тогда мы со Славой большую глупость натворили. Теперь я другой. Смысл жизни открыли книги Ницше и Шопенгауэра (раньше-то и фамилий таких не слышал). Стараюсь узнать как можно больше нового, стать лучше. Иначе зачем жить впустую? Вот если бы в те дурные годы мне кто-то втолковал эти истины…
Те, чьи имена раньше нагоняли страх на целые города, за решеткой выглядят беспомощными. Бывший «пожарник» Алексей Богомолов (в преступном мире кличка Богомол) не любит ворошить прошлое.
— Выйду на свободу и никогда не вернусь к старой жизни, — обещает Богомолов. — Да и нельзя сегодня жить, как в 90-х годах: не работать и заниматься бандитизмом. Тогда я не задумывался, что рано или поздно все плохо кончится, что страдать за мои ошибки будут самые близкие люди. Мать одна осталась. Ей нужна забота…
«…В счастье не нуждаюсь»
Душа зэка — темный лес. Один отсидит и исправится, а у другого рецидив будто в генах — выйдет и опять за старое. Валерия Афанасьева в колонии знают почти все. За плечами 7 судимостей и 25 лет заключения. По его телу можно изучать язык татуировки. На коленях черепа — переводится: лучше умереть стоя, чем жить на коленях. На плече аббревиатура РДМВСНН — читай: рожден для мук и в счастье не нуждаюсь…
Сидел с 17 лет: за драки, кражи, разбои. Однажды в 1975 году ворвался в опорку, обезоружил милиционеров и со стволом кинулся грабить инкассаторскую машину. Тогда получил пять лет. Вышел, устроился электриком, но не прошло года, как опять сорвался — кража, драка. Еще пять лет. Что мешало спокойно жить дальше? Снова, как сам говорит, черт за руку дернул — покалечил хулиганов, которые пристали на улице. На этот раз ударился в бега. Жил один в тайге, за 450 километров от людей. Надоело — сдался, сел… Сейчас Афанасьев осужден за убийство. В 2003-м ему дали 14 лет. «Ветерану» зоны 51 год. Выйдет на свободу уже пенсионером. И не факт, что надолго там задержится… Как можно было так искалечить свою жизнь?
— Да жизни, пожалуй, и не было. Зона мне как будто печать на лоб поставила, — говорит Афанасьев. — Я не мог закрепиться на работе — всюду от меня избавлялись. Вот с горя и срывался.
— Что по молодости жизнь из человека слепит, таким он и будет, — подключается к разговору психолог Олег Мартусевич. — Внутренний мир Афанасьева уже с юности был переполнен тюремным негативом.
Говорят, после пяти лет заключения трудно вернуться в общество полноценным человеком. Адаптация на свободе — дело трудное и не всегда успешное (по статистике 40 процентов осужденных в белорусских тюрьмах — рецидивисты). Как считает заместитель начальника исправительной колонии № 8 Павел Гаврилович, потенциальных преступников надо перевоспитывать еще до попадания за решетку.
— Ежегодно к нам на экскурсии приводят «трудных» подростков, — говорит Павел Владимирович. — Поначалу они хорохорятся, смеются. В представлении многих из них тюремная жизнь — романтика, а что ни заключенный, то герой и авторитет. Но поводишь задиристых парней по зоне, познакомишь с бытом заключенных, смотришь — нахмурились, задумались о чем-то. Делают выводы. В шутку предлагаешь им поменяться местами с осужденными — опускают глаза. Не хотят примерять робу жалких зэков. Неужели после увиденного кого-то из них потянет преступить закон?
Покаяние…
После обеда главный инженер исправительной колонии Олег Лащиновский показывает свою вотчину — промышленную зону. Вопреки моему представлению, оказалось, что трудовые места распределяются не по тяжести преступлений, а по способностям и состоянию здоровья — сразу после попадания в колонию в карантине заключенные проходят своеобразный «кастинг». Работы хватит на всех: в огромном индустриальном котле три цеха, участки деревообработки, выпечки хлеба, швейное производство…
В моих руках еще теплая десятилитровая стальная канистра для горючего, которую можно найти на любом авторынке. Больше в Беларуси нигде таких не производят. На эту тару у 8-й колонии своего рода монополия. А вот цех, где делают металлические сиденья. Что-то знакомое. Точно такие на козырьке стадиона «Динамо» в Минске.
— Верно, там 10 тысяч синих сидений. Наша работа, — с гордостью замечает Олег Лащиновский.
В административном здании колонии есть комната-музей, где собраны все экземпляры продукции, сделанной руками мастеров в тюремных робах: узлы для троллейбусов «Белкоммунмаша», автомобильные багажники, садовые качели, санки, вилки, ложки из алюминия, спецодежда... Не поместился разве что газетный киоск «Белсоюзпечати», которых немало на улицах Орши и других городов. В перспективе в колонии откроется новая линия по производству труб.
В прошлом году заключенные изготовили разных товаров и деталей на 7 миллиардов 211 миллионов рублей. Прибыль — более 1 миллиарда в год. Прирост рентабельности продукции — 23,3 процента.
Заключенные работают по 8 часов в день в три смены. Часть заработанных денег уходит на оплату пребывания в колонии (это примерно 140 тысяч рублей в месяц), что-то отчисляется на алименты и исковые долги, а 25 процентов заработка заключенные забирают себе: как правило, на эти деньги покупают что-нибудь в ларьке.
18.30. Звон колоколов. У тюремной церквушки оживление. Время вечерней молитвы. Местная церковь освящена в прошлом году. 16 сентября ее посетил митрополит Филарет. Святое место не пустует. В день здесь исповедуются и причащаются до 30 человек.
О чем говорят зэки на исповеди? В женском монастыре отец Александр привык слышать раскаяния за помыслы, а на исповеди в колонии, как в боевике: кровь, насилие, жестокость. Можно ли отпустить грех убийства? Принимается лишь покаяние…
Николай ГРАДЮШКО
| 
